Эх, "Большая родня", большая родня...
Нет уже никакой большой родни. Нет вот этого чувства единения со всем миром, когда по капле выдавливаешь из себя единоличника и вливаешься в широкую реку идущих к счастливой жизни тружеников, радостных и верящих. Утопия конечно, но как порой в такую утопию хочется верить и стать частичкой этого светлого, верящего, осмысленного!
Я честно пытаюсь абстрагироваться от Советского Союза, которого я никогда не знала, но про который слышала разное.
Например, моя прабабка, бесприданницей вышедшая замуж за прадеда, не обнаружила в доме мужа даже квашни, чтобы тесто поставить... А после их чуть не раскулачили: скотина, пасека! И уже моя бабушка вспоминала как отданная в колхоз кобыла Фенька приходила к родному дому и плакала, а они тоже плакали и не подходили к ней, потому что боялись: скажут лошадь из колхоза выманивают, а это чревато.
И пыталась писать об этой книге как о чем-то оторванном от реальных событий, так что начинаю уже не первый раз.
Это очень длинное повествование о некоем селе, которое могло быть расположено где угодно на просторах СССР. Только фамилия автора и язык книги говорят об Украине, географическая привязка появляется то ли в середине, то ли во второй трети первой книги. И мне представляется, что это неслучайно: эта история могла рассказываться о любом селе нашей необъятной.
Время действия - начало 20 (или даже конец 10-х) до почти окончания Великой отечественной.
В нем нет строительства большого государства, но оно несомненно о строительстве светлого будущего. То самое "через тернии к звездам". Через гражданскую войну, разруху, борьбу с кулаками, преодоление себя, объединение с людьми в один большой коллектив, где все "свое", все "общее", и все делают одно большое дело, чем и счастливы: улучшая жизнь государства, улучшают свою.
Почему я пишу, что нет большого государства? Потому что все развивается в рамках одного села. Государство подразумевается, но оно в сознании, а не в повествовании. Село - этакий микрокосм, в котором происходит все то, что могло происходить и происходит в стране.
Повествование нельзя разделить на "общественную" и частную" части, все органично и целостно. Нет рассказа о человеке, нет рассказа о становлении на селе советской власти, есть рассказ как через людей рождается и развивается колхоз, одновременно через партию, советскую власть, растет, меняется человек.
Читая, вспоминала "Поднятую целину" и что-то еще о тех же временах, читаное в разные годы. То ли возраст другой, то ли читательский опыт, но Стелмах по большей части оставлял равнодушной. Никаких открытий. Все ровно. Да, есть внутренние терзания и метания героев, сомнения, скандалы с женами, которые как и положено женщинам, думают не о большом и общем, а о своем, частном. Есть совершенно типичные кулаки, которые кровопийцы-душегубы, где-то умные, а в отношении советской власти такие идиоты, которым богатство так глаза застит, что готовы аж в ссылку, лишь бы земли не отдавать. Но все это уже было. И никаких откровений, ничего, выбивающегося из колеи жанра. Ну хоть завалященького кулака или врага народа, который бы исправился, или хотя бы поступал по умному. И даже кулаческая дочь, надевшая на себя разом несколько платьев, чтобы не отобрали, была у того же Шолохова.
Местами во мне взыгрывал феминизм. Ну вот девицы деревенские. Умницы, красавицы, комсомолки. А замуж - как родители скажут. Это как это? Вот тут - советская власть и женщина выступает на партсобраниях, вносит рац.предоложения, руководит бригадой, а вот тут: семья и муж, который глава семьи, так что можно скандалить, но все будет так , как он сказал (что не отменяет возможность его "пропесочить на том же собрании). Так и вспоминалось обобществление товарищей женщин на заре советской власти.
Отдельно хочется сказать о главном герое: Дмитрий Горицевт, молчун, трудяга, суров, вначале в нем играют единоличные мотивы, но он входит в колхоз, думает уже и о других, а война, кажется, только и нужна для того, чтобы всех советских людей почувствовал Дмитрий своими, родными. Как же этот красавец мужчина меня раздражал! Вроде бы и не делает ничего такого, предосудительного. Но...
Встречалась я на заре своей юности с французом. И он мне с ужасом рассказывал, что в одном фильме времен СССР видел главного героя, который кушал суп и "он его с шумом кушал... втягивал в себя. А ведь это положительный герой!" И у мужчины были в глазах недоумение и ужас: как положительный герой может так неприлично кушать.
Так и Дмитрий Горицвет. Я понимала, почему положительный герой может совершить неблаговидный поступок: потом, через него, он пройдет путь осознания, внутреннего роста и станет лучше. Прекрасно. Но как положительный герой может думать о девушке, что та его не любит, т.к. первая подошла. Как может оставить любимую женой кулака, за которого ее выдали насильно. Как может спустя несколько лет у нее же - которая продолжает его любить и он это знает! - спрашивать совета о своей новой зазнобе. Как может настолько плохо знать лучшего (!) друга, что не дослушав до конца уже смотрит на него волком. Как может из-за собственных дурных мыслей (внезапно возникших) бросаться на бывшего соперника в любви с саблей... В общем как может быть таким разумным, но при этом вспыльчивым, так что мозг отключается и "сначала делает, потом думает", как может быть таким душевно тупым, поступать так мерзко, что хочется ему морду набить и при этом быть положительным героем, которого все прощают, любят и не напоминают о дурости - вот этого я понять не могу. И эти качества у человека не выветриваются даже со временем, хотя начинают проявляться выборочно: когда он командует партизанским отрядом - выдержка есть; когда видит, что в его доме гость-мужчина - выдержка отключается (и не только выдержка, а и любовь и доверие к жене).
Вероятно это и неплохо, что центральный персонаж такой вот... неоднозначный, но одновременно с раздражением вызывал он у меня чувство недоверия к возможности реального существования такой вот личности.
Язык... поэтичный аж донельзя, аж до оскомины. Некоторые образы очень красивые. Некоторые - хоть плачь, хоть смейся (одно "вышел с женской фигурой на руках" чего стоит). В авторском многословии порой тонешь как муха в меду, так что хочется сократить текст хотя бы на треть.
Как ни странно, обилие упоминаний отца народов стало раздражать только уже в "военной" части книги. Вот это "тяжелее всех Сталину", "Сталин командует всеми войсками" (цитаты не точные, в целом: по смыслу) вызывали сомнение в разумности людей в принципе. да, я помню: культ личности. Да, я все понимаю. Но читать о таком сейчас лично мне было раздражающе, а порой просто мерзко.
Антисоветский анекдот 1946 года: Старушка в польской деревне смотрит на два огромных портрета Сталина и Молотова и спрашивает прохожего: «Кто эти люди?». Прохожий оказался коммунистом: «Это наши освободители! Они освободили нас от немцев». Старушка, с уважением: «А… хорошие люди, очень хорошие люди. А не могли бы они нас освободить теперь от Советов?».
В целом наивно. Странно. Не веришь в такую жизнь, но, как уже писала выше, порой хочется именно вот такого. И разумная часть пасует перед желанием почувствовать себя частью разумного и окрыленного одной идеей коллектива и в этот момент книга представляется теплой и доброй.
В другие моменты разум побеждает и становится тошно от этого безумного вмешательства в частную жизнь. Как в советской же песне: "не сойтись, разойтись, не сосвататься в стороне от придирчивых глаз". И понимаешь: бежать, бежать от такого. Чур меня! Да не утопия это, а антиутопия!
Впрочем, это уже не оценка книги, а оценка той жизни с позиции соверменной махровой единоличницы.
Книга же по большому счету ничего не дала. Читать, не читать - советовать не решусь.
Ну и, заканчивая, не удержусь:
В 1933 году Петровский объездил Украину. Из одного района телефонировали в село, чтобы колхоз послал телегу для высокого начальника. Колхознику не было сказано, кого он повезет, потому что из этого сделали тайну. Петровский захотел поговорить с колхозником, чтобы узнать, как обстоят дела в колхозе. Но воз так тарахтел и скрипел, что Петровский лишь спросил колхозника: «Товарищ! А воз сегодня смазывали?» – «Точно смазывал». – «А почему он так скрипит?» – «Потому что какая власть, такая и масть!» – ответил колхозник. «Разве вам рабоче-крестьянская власть хуже, чем царская?» Колхозник подумал, а потом, увидев среди дороги перерезанный колесом надвое коровий кизяк, показал на него кнутом и сказал: «Товарищ, видите этот кизяк из двух половинок?» – «Ну, – сказал Петровский, – вижу…» – «Вот и то говно, и это. Так оно и с властью».