06.05.2016 в 11:55

Вот так напишешь свою рецензию, почитаешь несколько других и придешь к выводы: как же схожи! Поверхностность повествования, национальный колорит, вторичность историй… Одно и тоже блюдо, только под разными соусами поданное. Только ведь правильный соус, как известно, может и курицу в зайца превратить; а под неправильным и кусочек прекраснейшей вырезки хуже тощей утки покажется. Впрочем, все от вкуса зависит.

Вот и истории Карамана Кантеладзе кому-то по сердцу будут: и язык такой, что кажется, над головой солнце Грузии светит, а неподалеку горная речка журчит. И такие замечательные люди описаны! А какие праздники! Да что праздники! Похороны такие, что не заглянуть грешно и сердцу неуютно. И приключения самого Караманчика хоть и вполне обычные для мелкого сорванца; деревенского простофили, попавшего в город; незадачливого жениха, но описаны легко и с чувством. Да и в целом россыпь печалей и радостей Карамана непринужденно затягивает своей безыскусностью, доверительной честностью, непринужденностью.
читать дальшеБудь то воровство винограда или сочинение стихов по заказу, раздоры или примирения, поиск работы или труд на земле, в винограднике – Караман ведет себя очень естественно. Он грустит, злится, раздражается, радуется, смиряется, надеется, а главное не впадает в уныние. Что бы ни происходило, верит он, что солнце из-за туч выглянет, виноград поспеет, вино и еда на столе будут, а жизнь подарит ему свою медовую сладость.
Вот и книжка получилась легкая, светлая, отвлекающая от повседневной суеты совершенно иным восприятием жизни.

А зайдем с другой стороны – ну или под другим углом посмотрим на историю… Ой-вэй! Да о чем тут читать-то?! Всех достоинств – сочный язык. И вот этим сочненьким на первом же десятке страниц расскажут о заживо освежеванном еноте, а потом этак с юморком еще пару раз его упомянут. После этого удушенный (от любви) цыпленок, зарубленный петух (проиграл в петушином бою), убитая подсунутой в еду иглой собака (побеждала в собачьем бою) вызывают уже не омерзение даже, а только недоумение: автор действительно считает, что это забавно?
А сам Караман? Лентяй, оболтус, воришка – ладно, для деревенского мальчишки, да еще и единственного долгожданного ребенка в семье – это нормально. Но потом по мере взросления – ничего же не меняется. Вор и лентяй! Тунеядец и даже не забавный. Карамана, прибывшего в город оправдывать и вовсе уже нечем. Дружок его – Кечо, такой же оболтус, но работу находит, старается. А наш герой то на чужие поминки живот набить ходит, то вообще венки с кладбища ворует. Хорош, что тут еще сказать!
Ремеслу научиться? Нет-нет, это не к Караману, к этому у него душа не лежит. Что? Ремесел много? Ну, так у него ко многим и не лежит. Легок хлеб стихоплетца, но и его Караман не способен долго зарабатывать.
Даже редкие приступы благородства и доброты слишком редкие, чтобы мнение о Карамане вышло из глубокого минуса.
Часть с поиском жены – вроде и забавная поначалу, но затянута так, что злоключения сватающегося Карамана уже надоедают. Итог этих, растянутых во времени и пространстве, хождений по дворам с девицами на выданье выглядит единственно возможным для такого неприглядного типа, который даже ради любви (хотя какая там любовь?!) не готов сам своей головой подумать и на поступок решиться. Тьфу, в общем на этого Карамана!
Если же личность героя в покое оставить и в целом на книгу взглянуть, то будет постоянное ощущение, что это уже видел, то читал, вот такую притчу – встречал: занудненько, товарищи. И ободранные барсуки, скандальные соседи, чувак, хоронящий собаку на православном кладбище или внезапно разговорившийся парень, которого чуть ли не немым считали, не сильно улучшают общую атмосферу.
Так что лучше вместо чтения этой книги достать бутылочку Хванчкары, поставить на стол жареных цыплят, свежих овощей, ткемали да аджики, позвать друзей и устроить веселый праздник!

Люди ослепли и перестали быть людьми.
Или наоборот. Люди ослепли и ярче яркого проявилась человеческая сущность. Вот только то, что мы считали человеком, оказалось весьма неприглядным существом.
А вот скажите, если существо, которое привыкли мы звать человеком, существо, у которого есть привычные способы ориентации в пространстве, общения, постижения мира, добычи необходимых благ, если это существо лишить чего-то основополагающего – вот зрения – останется ли это существо человеком? Будет ли слепой организм, умеющий ходить, говорить, мыслить, осязать и обонять человеком?
Вряд ли. У этого существа появятся иные привычки, способы выживания, постепенно у него изменятся все системы, в т.ч. ценностей и мышления.
Давайте зайдем в неизвестный город в неизвестной стране и посмотрим: в нем творится что-то страшное. Люди начинают слепнуть. Правительство в замешательстве и свозит слепцов в карантин, больше похожий на концлагерь. Люди сходят с ума, банки лопаются, экономика рушится, ослепших уже попросту забивают: во избежание. Чтобы не заразиться.
Они еще видят, но они еще люди?
Страшно.
Мы не знаем, как выживают те слепцы, которые остались в своих домах (пока не знаем), но зато мы видим, а особо впечатлительные ощущают и другими органами смрад и грязь сумасшедшего дома, в котором живут под дулами автоматов около 300 ослепших, тыкающихся от стене к стене, опустившихся, одуревших…
Страшно.
Слепота – это страшно. Что страшнее? Что вот эти 300 (или около того) человек(?) ничего не делают. Ни-че-го. Они живут среди нечистот, спариваются, рыгают и испускают газы при всех. Никто не видит, значит все можно. Я не вижу, другие не видят, значит, как будто и не делаю ничего такого, за что в прежней – зрячей – жизни меня пристыдили бы. Слепцы – в отличие от людей – даже не пытаются наладить свою жизнь. Да, они в страшных условиях, но: их кормят, есть крыша над головой, вначале есть работающие душевые. Да, они, мягко говоря, в стрессовой ситуации. Но… они даже не пытаются. День, другой, неделя – они спят, жрут и срут. Когда появляется сплоченная банда этому даже удивляешься: в этом аидовом царстве, где бродят одни тени, вдруг появились живые люди – злые, жестокие, но те, у кого есть воля, сила и те, кто готов получить как можно больше хорошего из имеющегося. Поймите только, я не оправдываю грабителей, тиранов, насильников и бандитов. Ни в коем случае! И собакам – собачья смерть! Но – они единственные, кто сделал для себя хоть что-то – сообразно своему воспитанию и мировоззрению, но проявил инициативу, силу воли, харизму, черт побери, не повел себя как овца! Эту бы энергию да в мирное русло! Хотя, это во мне говорит тот самый тонкий налет цивилизации, который слетел и со слепцов, и с людей этого неизвестного никому города…
Страшно.
Люди не видят, значит и бог не видит – это же просто встает перед глазами (даже перед незрячими), слетает с языка, просится на язык – и вот воочию предстает в храме, где у святых мужей и дев закрыты, завязаны, зарисованы глаза. Ослепли все. Мир людей кончился. Начался мир слепцов.
Мы вернулись в город. Город, заваленный нечистотами, застеленный вонью, загаженный трупами. Город слепых. Здесь люди свободны. Так что они делают? Они выживают. А как? Они бродят по магазинам и ищут еду и крышу над головой. Они пытаются приспособиться к жизни без глаз? Нет. Они явно просто ждут конца… Мир без надежды, мир без будущего.
Страшно.
А что же зрячие?
Она «пожелала себе тоже ослепнуть, чтобы сквозь зримую оболочку вещей проникать внутрь, в сердцевину, в их блистательную и непоправимую слепоту». «Проникать внутрь». Внутрь вещей и явлений, внутрь себя. Получается? Да нет, конечно. Потому что на дороге к этому проникновению стоит банальное желание удовлетворения первичных потребностей. Но ведь я сама только что писала, что слепцы ничего не делают, целыми днями свободны – сиди и постигай, да проникай. Но нет. Они боятся. Они боятся внешнего мира, боятся за себя, за свою слепую жизнь, за это никчемное существование, какое уж тут познание сути чего бы то ни было!
Так же боятся и зрячие.
Страх делает нас слепцами. И не только он.
«Драка – всегда в той или иной степени форма слепоты» - разве не так? Драка, скандалы, споры – все это разве не невидение (неведение) ближнего своего или дальнего? Слепота.
Сарамаго придумал страшный мир. Мир, в котором нет надежды, мир вымирающих призраков, призраков очень телесных, забывших о душе и духе, сконцентрировавших на простейшем выживании. Мир, который должен исчезнуть. При этом автор далек от жалости. Он большей частью бесстрастен, что усиливает многократна чувства, возникающие при чтении. Порой жесток, язвителен, саркастичен, насмешлив: сторонний наблюдатель, с извращенным чувством юмора.
«Слепцы взглянули в ее сторону, да поздно, раньше надо было любоваться».

А нужно ли слепнуть, чтобы стать таким слепцом-призраком? Эй, зрячие, вы тут? Вы чувствуете? Вы смотрите? Вы видите?
«У нас слишком много слов». «У нас слишком мало чувств. А если даже и не мало, то мы перестали употреблять слова, выражающие их. И потом потеряли их». Что же это, товарищи? Мы еще и онемели? А онемев, сами лишили себя видения и чувствования. Здравствуй, новояз, прощайте, чувства, названий которых я не знаю, а потому не могу сказать, что чувствую.
Но вот то, что я знаю и чувствую: жить в мире слепцов – жутко. Жить в мире, где каждый сконцентрирован только на себе, а другой – либо помеха либо источник каких-нибудь благ – одиноко и бессмысленно. Так давайте смотреть друг на друга. Ведь мы же не ослепли, правда?

26.04.2016 в 19:46

24.04.2016 в 18:18

Привет, незнакомец! Присаживайся: тут свободное место, а мне как раз хочется поговорить. В твоих глазах я вижу тоску и потерянность – верные признаки одиночества. Я прав? Одиночество… Знаешь, когда-то давно одна женщина сказала мне, что молодость не умеет ценить счастья одиночества. Не знаю, не знаю. Я уже не молод, но до сих пор одиночество приносит мне только боль.
Закажи себе что-нибудь выпить. Выпивка – вот что делает одиночество легче. Выпивка и музыка. Так что же может быть лучше для одинокого человека, чем пиано-бар? Особенно этот, где играет великий Хавьер. Посмотри на него, посмотри: его лоб и лысина блестят от пота, пальцы скользят по клавишам, а глаза буравят нас, пронизывают насквозь, страшные глаза, но ты заметил, что они подбадривают? Он как будто говорит нам всем: друзья мои, черные дни пройдут, не сдавайтесь!
Ты одинок, незнакомец… Одинок так же, как все сидящие за этой приставкой к пианино, слушающие блюзы, болеро и танго Хавьера, пьющие вместе и в одиночестве. Представь себе: за все это время мы так и не стали делить свое одиночество друг с другом, да и возможно ли это?
О, меня просят спеть… Выпей пока, незнакомец… Пей и слушай….
А может, ты тоже споешь нам? Ты умеешь? Что ты выберешь? «King of the Road»?.. Знаешь, парень, а может, ты и приживешься в нашем кругу: ведь здесь сидят не те, кто одиноки, но те, кто одинок и чувствует музыку, а ты чувствуешь. Я вижу, ты понимаешь, что музыка, этот бар, сигареты и виски, или ром (я вижу, что ты пьешь ром), помогают пережить самое страшное время, время сгущающихся сумерек, зарождающейся ночи, и саму ночь – самое темное ее время, когда одиночество уже не нашептывает, а гремит в твоей голове так, что без этого бара, без Хавьера и прочего ты бы может и не дотянул до утра…
И знаешь, если ты проведешь здесь много вечеров, то ты увидишь, да увидишь какие разные лица у одиночества. Может поэтому и нельзя его разделить: оно слишком разное, слишком свое у каждого. Смотри, сейчас эта размалеванная как шлюха старуха начнет петь «Cuore Ingrato»… Да…«Сatari, Сatari» - как она пела это должно быть когда-то! А сейчас эти завывания и хрипы – что они вызывают у тебя? Оторопь? А я вижу призрак… Призрак прошедшей жизни, Ее одиночество кончится только смертью. Бедному сердцу ее не для кого биться.
Парень на костылях, видишь? Его одиночество всегда с улыбкой на устах. Иногда мне кажется, что с этой улыбкой он перережет себе горло.
А вон тот унылый тип только и ждет когда Хавьер уйдет отдохнуть, чтобы самому сесть за пианино и дать зазвучать своей боли.
И остальные, те, кто пришел, и еще придут – может не сегодня. Я не особо вглядываюсь в них, но все-таки – мы столько вечеров провели тут, что поневоле начинаешь замечать какие-то мелочи. Ха, даже я замечаю! А если бы Хавьер решил вдруг рассказать , что видит и видел он… Мы бы, сдается мне, утонули бы в историях одиночеств…
Да, Хавьер… Если ты, незнакомец, проведешь здесь достаточно долго времени, то поймешь, что и у Хавьера – этого великого коротышки, который не стал собирать залы, а собирает вокруг себя в маленьком баре нас и таких же как мы, а еще – поэтов и актеров, писателей и музыкантов… Ты поймешь, что Хавьер тоже одинок и может быть даже ты сможешь понять какое лицо и нрав у его одиночества… Может быть, кто знает…
А сейчас прощай, парень… Я уже достаточно пьян, чтобы справиться с остатком этой ночи… возможно мы увидимся завтра, здесь же, если жизнь не разметет нас по разным краям этого бескрайнего света…

Если что - это мой младший племянник.

P.s. разместила - потому что, зная всю эту историю изнутри и участвуя в ней, видеть это все равно больно. Сашке помогать через этот фонд не прошу, деньги там собираются не в адрес конкретных детей, а вообще. при этом помощь фондом оказывается в четко ограниченном объеме: половина стоимости одного курса лечения в определенном центре.

"Подонки! Совесть разбудили!"
"Девочка и мертвецы" В. Данихнов

Это такой мрачный затягивающий сюр, в котором 90% реальности.
Планета, на которой зайчики летают, яичные желтки надо добивать, а за грибами гоняться с шипастой дубиной.
Планета, на которой живут русские обычные люди, которые возможно изменились под влиянием иноземных факторов, а может и нет.
читать дальшеНа первый взгляд это история о домашнем насилии: девочка Катенька и два воспитывающих ее урода: дядя Ионыч и дядя Федя.
Ионыч – «человек в сущности неплохой, но садист», держит девочку в черном теле, морит голодом, заставляет работать, избивает. Все оправдывается тем, что жизнь у Ионыча была тяжелая, обманывали его, страдал он много, так что жалеть его надо. И слушаться, чтобы не расстраивался.
Федя – человек жалостливый, Катеньку – «красавицу», «голубу» не бьет, но вся его жалость на словах, на деле ничем не помогает, а иной раз и подставляет.
Из этих двух уродов порой даже не знаешь кого ненавидеть больше.
Катенька – неотмирасегошний луч света в темном царстве, блаженная доброта, гипертрофированный ходячий стокгольмский синдром: всех жалеет, во всем видит искру прекрасного, боль, страдание, которые хочет утишить. При этом на первом месте – ее опекуны. Ионыча расстраивать же нельзя, он добрый – заботится о ней, неблагодарной твари. Поэтому если Ионыч говорит, что надо открыть дверь, за которой прячутся Катенька и раненый мальчик Марик, то Катюша конечно же откроет, хотя и знает, что для Марика – это смерть.

Это бредовая книжка, которая засосала и выплюнула только с последней страницей. Бредовая – потому что такого количества мрака и быдла на одно предложение просто быть не должно.
Правдивая – как я уже говорила, - потому что – она, вот эта описываемая человекомасса существует, как и все последствия этого существования.

Домашним абьюзом дело не ограничивается. У нас будут убийства, изнасилования, восстающие мертвецы, объединяющиеся в одну некромассу (и на фоне человекомассы, выглядящая не так уж противно), демократия и тирания.
У нас будет такая обычная любовь – с ожиданиями по полгода, сердитой встречей и обещаниями прекрасной жизни.
Будет компания, самоотверженно защищающая детишек от мертвяков, а потом насилующая и убивающая – по пьяни, потому что, один уважаемый человек, который рубился с тобой плечом к плечу, а потому не может сказать не правильно, предложил это сделать – по идейным конечно же соображениям.
Будут инопланетники, со странным обещанием мудрости, которая принесет счастье всему человечеству и глядящая на тебя бездна, которой можно – и это самое лучшее что можно сделать – показать фигу.
Будут моменты от которых хочется истерически смеяться, ругаться матом и выпить: настолько они уродливы, но при этом признаваемы и узнаваемы в своем существовании.
Будет, короче, почти все, что бывает в этой жизни – на самом деле или в мечтах, либо – в самых ужасных кошмарах.

***
На одном из первых судебных заседаний, в которых я присутствовала, судили мужичка, который по пьяни жену ножом ударил. Сам ударил, сам скорую вызвал, жена выжила, дает показания.
Судья: Подсудимый вас часто бил?
Потерпевшая: Ну бывало… То он меня, то я его… Как во всякой нормальной семье!
***

Так вот, в этой книге почти все именно такие нормальные как в семье и сознании этой потерпевшей. Убогие душонки, жалкие, злобные, способные на эпизодическое хорошее, но такие прогнившие, что тронь - в труху рассыпется тонкая оболочка душонки.
В общем таинственная и непостижимая душа и «древнерусская тоска» как они есть.

Элементы сказочности и старорусской народной речи, а также переиначенные на русский манер иностранные слова («кнопкодавка» - клавиатура, «точкелы» - пиксели, «компутер») усиливают ощущение нереальности и общей безысходности. Это очень недобрая сказочка. Не читайте как я – на ночь.