Главного героя сразу во вступлении автор припечатал. И уж так, что воспринимать его как-то иначе – усилия прилагать надо. Тем не менее вначале Даер даже некую симпатию и жалость вызывает: неприкаянный какой-то, бессчастный. Вот ведь и решился к черту на рога уехать, бросив постылую работу в «клетке», а того, бестолочь, не понимает, что в любые дальние дали возьмет он с собой себя, а это тот еще груз.

Тем не менее сам факт того, что герой смог так радикально изменить свою жизнь порождает ожидание того, что он, хотя бы иногда, на поступки способен. Но это ощущение быстро рассеивается. Эскапизм во всей красе. Герой не живет, существует как некий призрак. Силуэт в струях дождя. Он не способен не только на поступок, но и на целенаправленное мышление, обдумывание, планирование, принятие решений. Плывет себе по течению и…страдает. Всё ему не так и не эдак. Всё ему кто-то солнце застит. Но все, на что он способен это мутно и обрывочно об этом мыслить. Он даже преступление совершает не предумышленно, а потому, что так карты легли, обстоятельства сложились и на один день дождь лить перестал.

Вот, кстати, дождь. Ощущение, что он автору был нужен только ради этого солнечного дня, для контраста.

И в общем постепенно понимаешь, что автор, глядя на Даера с высоты тридцати лет, прошедших с момента написания романа, в общем и целом прав в своей оценке. Но одновременно с этим герой выглядит настолько ничтожеством, что само слово «ничтожество» по отношению к нему слишком звучное, длинное и определенное.